Книга скворцов - Страница 42

– Они ведь долго учатся, – заметил госпиталий, – а от этого обычно нрав портится; в этом смысле некромант ничем не отличается от человека, вкусившего, как говорится, от трех чаш учености или преподающего право в Падуе. Один школяр, родом из Пистойи, отправился в Толедо, желая изучить искусство некромантии, ибо слышал, как и все мы, о славе толедцев в этом искусстве: как благодаря одному из них, пришедшему в Рим, папа Иннокентий беседовал с епископом Новарским, который явился ему из преисподней с обычной своей пышностью, предваряемый отроками, готовящими ночлег, навьюченными мулами с бубенцами, челядью, рыцарями и множеством своих капелланов; этот школяр явился в Толедо и тщетно искал, кто бы его научил желанному ремеслу. И вот когда он однажды сидел под портиком, раздумывая, что ему делать, некий рыцарь спросил, чего ему надобно. Он отвечал, что он ломбардец, прибывший сюда для такого-то дела, и рыцарь отвел его к славному учителю, старику безобразного обличья, представив и попросив, чтобы тот из любви к приведшему наставил юношу в своем искусстве. Старик ввел его в комнату, дал книгу и сказал: «Я уйду, а ты занимайся». Затем он вышел и накрепко его запер. Пока юноша читал, вся комната наполнилась мышами, кошками, собаками и свиньями, которые бегали по ней туда-сюда; он не знал, что ему делать – курить цафетикой, чертить фигуры, укорять бесов их падением или остеречься, чтобы их не раздражить, – и пока он медлил в сомнениях, внезапно увидал себя сидящим снаружи, на улице. «Что ты здесь делаешь, сын мой?» – спросил учитель. Юноша рассказал, что с ним приключилось, и тот снова привел его в комнату и запер. Когда он читал, ему явилось множество детей, сновавших по комнате; он им ничего не сказал и снова очутился на улице. «Вы, ломбардцы, не годитесь для этого искусства, – сказал ему учитель: – оставьте его нам, испанцам, людям суровым, умеющим сладить с силой воздушной. Ты же, сын мой, отправляйся в Париж и изучай божественное Писание, ибо ты будешь велик в Церкви Божией». И он отправился в Париж и многому там научился, а потом воротился в Ломбардию, где стал казначеем епископа Феррарского, а по его кончине был избран епископом; ныне он архиепископ Равенны, а что он сделал для Падуи и как наказал Форли, я говорить не буду, ибо это всем известно.

– По милости Божией, – сказал келарь, – и от этого племени бывает благо людям. У одного рыцаря была жена, красивая лицом, но так приверженная блуду, что он отчаялся с ней сладить; и чтобы не видеть ее непотребств, он решил поехать в Святую землю и на прощанье сказал жене, что уезжает поклониться гробу Господню, а она чтобы жила в целомудрии по заповеди Божией. Она клялась ему себя блюсти. Когда же муж уехал, она нашла себе одного чернокнижника, весьма искусного в своем ремесле, и предавалась с ним блуду во всякий час дня и ночи. Однажды, когда лежали они рядом на одре, она принялась сетовать, что не может выйти за него замуж, чтобы жить в честном браке, чего она больше всего желает. «Муж мой, – говорит, – уехал в Святую землю, лишь бы меня не видеть, так я ему постыла; а если б он сгинул на чужбине безвестно, не было бы препон между мною и тобою». Чернокнижник отвечает, что этому горю легко пособить, лишь бы она обещалась за него выйти, она же клянется и божится, что так и сделает. Тогда он, встав из постели, вылепил из воска образ, нарек его именем рыцаря и прилепил пред очами своими на стену.

VII

– Между тем рыцарь добрался до Рима. Однажды, как шел он по улице, некий магистр, в той же науке наученный, поглядел на него пристально, а потом подозвал его и молвил: «Послушай, я тебе открою тайну: ныне же будешь сын смерти, если не получишь от меня помощи, ибо жена твоя распутница и умыслила тебе гибель». Услышав таковые о жене своей речи, рыцарь тотчас ему поверил и стал просить, чтобы помог ему и избавил от смерти, а он за то щедро заплатит. Тогда магистр велел приготовить баню и, усадив рыцаря в воду, вложил ему в руки зеркало и велел глядеть. Рыцарь смотрел в зеркало, а магистр, сидя подле, читал книгу, а по недолгом времени спросил: «Что видишь?» «Вижу чернокнижника в моем доме, – отвечает рыцарь: – он мой образ, из воску слепленный, привешивает на стену». «А теперь что?» – спрашивает магистр. «Теперь, – говорит рыцарь, – он берет лук и кладет на него стрелу, ставши против моего образа». «Мила ли тебе жизнь? – спрашивает магистр. – Как завидишь стрелу летящую, окунись с головою». Рыцарь, видя, как стрела слетает, пал в воду. «Подыми голову, – говорит магистр, – и загляни в зеркало». «Вижу, что образ цел, – говорит рыцарь, – стрела в сторону ушла, а чернокнижник в досаде». «Посмотри, что он теперь делает?» «Подступил ближе, – отвечает рыцарь из чана, – и кладет стрелу на лук». «Делай опять то же, – велит магистр, – коли жить хочешь». Когда рыцарь вынырнул, магистр спрашивает: «Гляди скорее, что там?» «Скорбит, что промахнулся, – доносит рыцарь, – а жене моей говорит: „Коли в третий раз не попаду, сам пропаду“. Совсем близко подступил, боюсь, вперед не погрешит». «О том не печалься, – говорит магистр: – как увидишь, что он лук напрягает, пади в воду, пока не скажу выйти». Рыцарь, видя стрелу нацеленную, ушел в воду. «Подымайся, – велит магистр, – и гляди снова». Рыцарь поглядел и рассмеялся. «Чему смеешься?» – спрашивает тот. «Вижу, – говорит рыцарь, – не прострелил он образа, а стрела отскочила и поразила его в грудь, и теперь моя жена роет яму под моей кроватью, дабы погрести его». «Вставай и одевайся, – говорит магистр, – ты спасен». Тогда рыцарь, из чана вылезши, благодарил магистра и, наградив его, отправился, по намеренью своему, в Святую землю. Побыв там довольно, воротился домой; жена встречала его с веселием, он же затаил все до поры. Втайне от нее послал он к родичам жены своей сказать, что она вдалась в разврат и умыслила ему гибель; они, скоро пришедши, вопрошали ее, она же с клятвою отпиралась. Тогда рыцарь поведал им все, что приключилось с чернокнижником: «А коли не верите, подите и раскопайте место, где он погребен, слезами ее омытый и кудрями отертый». Откинули постель, разрыли яму и нашли чернокнижника. Отвели ее к судье, тот приговорил ее сжечь; рыцарь же нашел себе жену целомудренную и, пожив счастливо, в покое скончал свою жизнь. А если бы этот человек, встретив рыцаря на улице, не проникся к нему дружеской приязнью, все кончилось бы много хуже.